Игроки угольной отрасли и научное сообщество пытаются вместе найти выход из отраслевого кризиса. Российские ученые предложили целый ряд новых технологий добычи и переработки угля
Игроки угольной отрасли и научное сообщество пытаются вместе найти выход из отраслевого кризиса. Российские ученые предложили целый ряд новых технологий добычи и переработки угля
В начале октября в Красноярске прошла отраслевая конференция «Открытые горные работы в XXI веке». Организовали ее крупнейшая в России угледобывающая компания СУЭК, а также Институт проблем комплексного освоения недр (ИПКОН) РАН и Научно-исследовательский институт открытых горных работ (НИИОГР).
Важнейший отраслевой слет собрал свыше 300 участников из России, Казахстана, США, Польши, Великобритании и других стран. Это руководители, технические директора и инженеры ведущих добывающих компаний, представители компаний-изготовителей и дилеров горного и горнотранспортного оборудования, ученые ведущих исследовательских институтов в области горного дела, представители государственных органов в сфере экологического и технологического надзора. То есть те, кто непосредственно определяет, каким курсом пойдет отрасль.
Тональность обсуждений была непраздничной. Угольная отрасль страны переживает трудные времена. За прошлый год цены на энергетический уголь на мировых рынках снизились с 83 до 50-55 долларов за тонну . Коксующийся уголь тоже подешевел, упав с 133 до 90-100 долларов за тонну. Это самые низкие показатели за последние несколько лет.
Угольным компаниям сейчас приходится выживать в сложных условиях, и красноярская конференция должна была среди прочего дать ответ, как можно выйти из кризиса на угольном рынке.
Не в своем отечестве
Россия традиционно относится к числу мировых лидеров в добыче угля, хотя здесь позиции нашей страны далеко не так сильны, как на рынке газа или нефти.
Отечественная угледобыча имеет опыт преодоления отраслевого кризиса существенно большей тяжести, чем нынешний. По словам заместителя главы «Росугля» Георгия Краснянского, к 1994 году, когда началась реструктуризация угольной отрасли в России, отрасль на 80% зависела от бюджетных дотаций, которые достигали 1,4% ВВП. А количество убыточных шахт и разрезов превышало 200, то есть более 45% их общего числа в стране.
Однако начиная с 1999 года, когда кризис в отрасли был преодолен, наблюдается уверенный рост добычи. Например, по итогам 2014 года объем добычи на 70% превысил уровень 1998-го — минимального в постсоветской истории.
При этом было достигнуто качественное улучшение добычи. Если в 1994 году обогащалось 106 млн тонн добытого угля, то в 2014-м уже 169 млн тонн. Сейчас отечественная угольная отрасль обогащает чуть менее половины всего добытого угля. За счет интенсификации обогащения удалось расширить рынки сбыта для отечественного угля, а также значительно сократить транспортные издержки на перевозке угля по железной дороге — очень актуальная вещь в условиях удаленного от большинства потребителей, «континентального» расположения российской угледобычи.
С 2000 года, как указывает г-н Краснянский, стали расти инвестиционные вложения в основной капитал шахт.
Всего к 2014 году, таким образом, было вложено свыше 22 млрд долларов. Как результат, это позволило не только нарастить добычу, но и обновить ее. В целом за последние пятнадцать лет было обновлено свыше 350 млн тонн добывающих мощностей, то есть практически все имеющиеся.
Словом, добыча успешно преодолела кризис 1990-х и нынешний кризис встретила в весьма неплохом состоянии. Однако этого нельзя сказать о внутреннем потреблении угля. Поставки на внутренний рынок в 2014 году составили 174 млн тонн — на 9 млн меньше показателя предыдущего года. По сравнению с уровнем 1994-го потребление угля в России упало почти втрое. Разумеется, энергопотребление в стране не сократилось столь же радикально. Просто происходило изменение структуры энергобаланса, уголь во внутреннем потреблении вытеснялся газом, который оказался более конкурентоспособным по цене и по экологическим параметрам.
Для успешного противостояния газу, отмечают эксперты, уголь должен быть по меньшей мере в два с половиной раза дешевле газа в пересчете на условное топливо. На самом же деле до 2005 года газ для внутренних потребителей был даже дешевле, в 2005 году цены выровнялись, сейчас газ дороже в 1,7 раза. Этого все равно слишком мало для угля.
Директор департамента корпоративной политики и специальных проектов СУЭК Сергей Твердохлеб отмечает: «Для большой энергетики в Сибири и на Дальнем Востоке уголь остается самым дешевым топливом, экономически более выгодным. Однако на дальнейший рост его потребления пока рассчитывать нельзя. Есть временные всплески потребления из-за погодных условий, но долгосрочных факторов роста нет, новых энергоемких производств не возникает».
С другой стороны, руководитель департамента исследований ТЭК Института проблем естественных монополий (ИПЕМ) Александр Григорьев указывает, что и в энергетике судьбы угля незавидны. «В «большой» российской энергетике уголь конкурентоспособен ровно настолько, насколько он представлен в действующих договорах о предоставлении мощности. Если у нас в настоящее время происходит доминирование газовых мощностей в таких проектах, то нетрудно представить будущую структуру российской тепловой генерации».
Заграница не поможет?
Как результат сильного сжатия внутреннего рынка драйвером роста добычи для российских угольщиков стал экспорт. Даже отраслевая стратегия развития до 2030 года не стала тешить себя иллюзиями бурного роста потребления угля в России, а честно поставила на место главного триггера развития отрасли экспортные поставки.
Долгое время так и было.
Но сейчас ситуация меняется. «Ситуация реально тяжелая: глубокое и долгое падение, — говорит Сергей Твердохлеб. — Сегодня на международном рынке за счет вводившихся в годы высоких цен добывающих и портовых мощностей есть «лишние» 100-150 миллионов тонн угля».
Избыток во многом вызван замедлением экономического роста в Китае, а также его частичной переориентаций на иные виды топлива. Традиционно ведь именно китайский рынок был крупнейшим потребителем угля в мире.
По словам Сергея Твердохлеба, «за год импорт угля в Китае снизился на 40 процентов, а это почти 100 милионов тонн. Как долго это продлится — один из факторов неопределенности для угольщиков всего мира».
Впрочем, лавры крупнейшего импортера угля сегодня примеряет на себя Индия. Она уже обогнала Китай по потреблению угля.
«Перелом наступит, когда рост спроса на уголь сбалансирует его избыток, — продолжает Сергей Твердохлеб. — Когда? Видимо, не в ближайшие годы. С одной стороны, рост спроса продолжается. И появились уже примеры закрытия или приостановки работы предприятий в ряде стран. С другой стороны, угольщики везде режут все возможные затраты, чтобы удержаться на плаву.
Снижение стоимости ГСМ из-за падения цен на нефть и девальвация валют основных угледобывающих стран к доллару им в этом помогают и создают стимул не закрывать предприятия. Однако дно уже достигнуто, сегодня две трети мирового производства угля убыточны. Вопрос, сколько придется провести на этом дне».
Напомним, что в марте этого года гендиректор СУЭК Владимир Рашевский заявил, что «нас ждут еще два-три года — сложные времена, мы, безусловно, должны выстоять, создать основу для развития на будущие годы, а в горизонте пяти — десяти лет все должно начать восстанавливаться».
При этом перспективы угля угольщики оценивают высоко. Как ранее отмечал в интервью «Эксперт» основной владелец СУЭК Андрей Мельниченко, «Я не верю в полную и окончательную победу газа над углем, особенно в Азии, где быстро растет энергопотребление. Уголь существенно дешевле и доступнее, его запасы гораздо более равномерно распределены по планете». По словам Андрея Мельниченко, важное конкурентное преимущество СУЭК — производственные активы в семи российских регионах, что позволяет нивелировать риски перебоев в производстве и доставке. При этом компания активно развивает добычу и обогащение угля на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири, что позволяет опережающими темпами наращивать сбыт на приоритетных азиатских рынках. Одновременно идут инвестиции в оптимизацию стоимости доставки продукта к потребителю.
Экспертное сообщество тоже не имеет сейчас надежды на экспорт.
Аналитик УК «Альфа-Капитал» Андрей Шенк ждет еще большего снижения мировых цен на уголь: «Фундаментальных драйверов роста цен на уголь сейчас нет. Перепроизводство на мировом рынке угля не позволяет производителям повышать цены, и со стороны потребления поддержки ценам тоже нет: во всем мире объемы производства стали снижаются, а технологии совершенствуются, что позволяет снижать расход угля. Дно, как правило, это тот ценовой уровень, при котором начинают выбывать значимые объемы производства, что приводит к выравниванию баланса спроса и предложения. Но сейчас мы видим, что добывающим компаниям удалось снизить затраты на добычу угля и по большей части они остаются рентабельными. Если спрос на уголь будет снижаться, цены могут уйти еще ниже».
От совсем печальных последствий российских угольщиков спасает, по словам Андрея Шенка, прошлогодняя девальвация рубля. Александр Григорьев не верит и в девальвацию: «Девальвация, на мой взгляд, лишь несколько улучшила положение российской угольной промышленности, дав очередную передышку. При любых, даже самых демократичных тарифах на перевозку угля транспортное плечо у нас будет самое большое в мире: от сложившейся географии угледобычи нам не уйти. Я всегда выражал точку зрения, что экспорт угля — хорошая возможность для угольной промышленности поправить свое положение, решить текущие задачи, но он не может быть долгосрочной стратегией. Ей может стать только комплексное развитие внутреннего рынка угля, причем нельзя ограничиваться лишь энергетикой, нужно заниматься и углехимией тоже».
Вспомнить о химии
Об углехимии говорят давно и занимаются ею давно. Массовое использование угля в качестве сырья для получения жидкого топлива по технологии Фишера — Тропша практиковалось еще в нацистской Германии в 1930-1940-е годы. А после нацистов эстафету приняла южноафриканская Sasol. Во времена режима апартеида ЮАР оказалась под санкциями ряда стран мира, что сильно затруднило ей доступ к мировому рынку нефти. Так что потребности страны в жидком топливе удовлетворялись за счет получения его из угольного сырья на заводах Sasol. Другое дело, что угольное топливо при тех весьма несовершенных технологиях не могло конкурировать с нефтью. Так что и в Германии, и в ЮАР после получения доступа к нефтяному рынку углехимия потеряла свое значение.
Сторонницей развития углехимии в России выступает сотрудница новосибирского Института экономики и организации промышленного производства РАН Виталия Маркова. По ее словам, «в каждом последующем прогнозе происходит снижение уровня перспективных объемов потребления угля на внутреннем рынке. Проекты угольных электростанций из года в год сокращаются. Альтернативным вариантом роста внутреннего потребления угля может быть только расширение его комплексной переработки».
Сейчас углехимия в России присутствует в незначительных количествах как побочное явление при коксохимических производствах. При этом помимо кокса получаются бензол, толуол, смолы.
Углехимией сейчас активно занимается Китай, располагающий весьма ограниченными запасами нефтегазовых ресурсов, но колоссальной (порядка 3,7 млрд тонн в год) угледобычей. Но получается слишком дорого. Так, установка по получению этилена из угля мощностью 0,6 млн тонн в год обходится примерно в 4 млрд долларов. Китайцы говорят о теоретической возможности снижения капитальных затрат по этой технологии раза в полтора-два за счет новых типов реакторов, но пока это только опытные проекты. В России подобная установка может стоить еще дороже. Скажем, реализуемый «Сибуром» проект «Запсиб-2», ориентированный на использование газового сырья, обойдется примерно в 9,5 млрд долларов. А ведь он включает в себя 1,5 млн тонн в год мощностей по этилену, 0,5 млн тонн в год по пропилену и, помимо этих мономеров, еще и пропорционально крупные мощности по полимерам.
Таким образом, массовая полимерная химия углю не по зубам. Особенно в свете низких цен не только на уголь, но и на нефтегазовое сырье.
Однако надежды на углехимию все же есть. Речь идет о невысоких переделах для бурых углей. Например, сотрудник Красноярского филиала СибНИИ углеобогащения Сергей Исламов предоставил на прошедшей конференции проекты термического обогащения бурых углей.
Суть новой технологии заключается в частичной газификации угля с параллельным производством двух продуктов — газового топлива и углеродного материала с теплотой сгорания около 7000 ккал/кг. По оценке г-на Исламова, из четырех тонн канско-ачинского бурого угля стоимостью примерно 700 рублей за тонну можно получить одну тонну вещества — термококса, который продается по цене от 4 до 7 тыс. рублей, а также еще 6 Гкал пара или горячей воды. Кроме того, были предложены некоторые пути использования кокса из бурых углей.
На конференции была также представлена возможность использования бурых углей в качестве материалов для производства кремния, технологического топлива в цветной металлургии.
Эта тема была бы интересна для угольщиков, у которых бурые угли испытают наибольший кризис, поскольку предложение там значительно превышает спрос, ведь они используются в России только в качестве энергетического топлива. Разумеется, газификация бурых углей не станет альтернативой природному газу в масштабах всей страны. Собственно, исторически природный газ и убил это направление в России. Но как локальный продукт для слабо газифицированных регионов Сибири и Дальнего Востока — почему нет?
Развиваться, чтобы выжить
Таким образом, русскому углю в обозримом будущем не поможет внутренний спрос, весьма ограниченной может быть позитивная роль экспорта и углепереработки.
И для того чтобы выжить и сохранить свои позиции на мировом рынке, отечественной угольной отрасли приходится развиваться. Развиваться, повышая эффективность производства и экономически, и технологически, чтобы дожить до лучшей конъюнктуры на рынке и добиться появления куда более конкурентоспособных относительно нефтегазового сырья технологий переработки угля.
Отечественные угольщики активно инвестируют в науку и поддерживают научные учреждения. Это способствует росту производительности в угледобыче.
«С 2012 года мы стабильно достигаем высоких показателей производительности на различных видах техники, более того, устанавливаем рекорды мирового уровня, подтвержденные производителями горных машин», — заявил заместитель генерального директора СУЭК Владимир Артемьев. По его словам, только за последние десять лет производительность труда в компании выросла втрое.
В среднем по отрасли среднемесячная производительность труда с 2000 по 2012 год более чем удвоилась. Если в 2000 году на одного рабочего приходилось 110,3 тонны месячной выработки, то уже в 2012-м — 216,9 тонны. Для сравнения: в 1994 году этот показатель составил 64 тонны, в 2014-м — 282. В планах игроков угольного рынка не останавливаться на достигнутом и поднять производительность в пять раз от существующего уровня к 2030 году.
Направлением повышения производительности станет внедрение новых технологий. Уже рассматривается концепция внедрения так называемого интеллектуального карьера, предусматривающего в некоторых случаях появление чуть ли не роботизированных участков добычи. На красноярской конференции этой модели было уделено большое внимание.
По словам заведующей отделом теории проектирования освоения недр ИПКОН РАН Марины Рыльниковой, анализ минерально-сырьевой базы показывает, что каждые десять лет в развитии горной промышленности происходят качественные изменения, вызванные определенными тенденциями. И следующие этапы развития должны быть связаны с автоматизацией производства вплоть до полной роботизации ряда производственных процессов и с применением инновационных разработок, например того же «интеллектуального карьера».
Однако здесь перед угольщиками встает другой вызов, который девальвацию рубля из фактора преимущества оборачивает в серьезнейшую проблему.
Дело в том, что угольная отрасль сильно зависит от импортного оборудования. Эта зависимость не столь велика, как в нефтегазовом секторе, но она есть.
Зависимость от импортного оборудования в 2012 году составила около 50%, а к 2014-му увеличилась до 60%. Очистные комбайны и комплексы на 80-85% являются продукцией европейского и американского производства. Проходческое оборудование импортное на 65-70%, вентиляторные установки — на 70%, оборудование для доставки материалов — на 95%, системы АГК и связи — более чем на 50%. Только в конвейерном оборудовании дела получше: там импорта 35- 40%.
По оценке заместителя губернатора Кемеровской области Андрея Гаммершмидта, на кузбасских шахтах порядка 80% всего используемого оборудования — иностранного происхождения.
Однако иностранное оборудование дороже отечественного, и с девальвацией рубля этот разрыв увеличился еще больше. В условиях низких цен на уголь добывающие компании уже не могут платить как прежде. И действительно, мы видим, что в крупнейшем угледобывающем регионе страны — Кузбассе — инвестиции в 2014 году составили 50 млрд рублей против 65,6 млрд годом ранее и 99 млрд в 2012 году.
Перед отраслью встает вопрос не только качественного развития, но и импортозамещения по важнейшему оборудованию.
Сергей Твердохлеб отмечает: «Потенциал импортозамещения по ряду важных позиций есть. Сегодня зарубежное оборудование и запасные части стали существенно дороже, и использование российских может быть заметным фактором снижения издержек. За годы неплохой конъюнктуры российские компании накопили опыт эксплуатации иностранных современных технологий и оборудования, лучшего в машиностроении. Причем этот опыт получен в наших конкретных условиях. Теперь его надо задействовать на оставшихся российских заводах для быстрого внедрения производства собственных аналогов».
http://expert.ru/expert/2015/42/spasti-russkij-ugol/